История Русского Рока. 1984. ДДТ – “Периферия”

«Периферия» — третий альбом группы «DDT», записанный в 1984 году на Башкирской студии телевидения в Уфе.

38 лет назад Юрий Шевчук ещё не скурвился, не поддерживал врагов страны, его мозг не был поражён одной из самых страшных болезней – либерализмом. В общем, тогда он был НАСТОЯЩИМ! И тогда он сотоварищи записали отличный альбом, о котором и поговорим.

Единственным местом в Уфе, где в начале 80-х теоретически можно было записать рок-альбом, являлась студия башкирского телевидения. За пару лет до описываемых событий молодой звукорежиссер Игорь Верещака записал здесь три композиции в исполнении “ДДТ” (“Не стреляй” и две песни советских композиторов) для проводившегося “Комсомольской правдой” всесоюзного конкурса молодых исполнителей “Золотой камертон”. В оставшееся студийное время музыканты “ДДТ” успели зафиксировать на пленке 16 песен Шевчука, получивших впоследствии известность в виде магнитоальбома “Свинья на радуге”.
Последующие два года в этой цитадели коммунистической пропаганды не было ни малейшего шанса для записи подпольных рок-групп. Поэтому зимой 83-го Шевчук записывал свой следующий альбом в Череповце, а летом и осенью работал художником-оформителем в башкирских деревнях.

“Я как проклятый мотался по той самой периферии – делая то, что тогда называлось “наглядной агитацией”, – вспоминал впоследствии Шевчук. – Думаю, и сегодня я смог бы нарисовать Брежнева или Ленина даже с закрытыми глазами, но, надеюсь, больше мне это умение не потребуется. Попутно обдумывал новые песни – благо, впечатлений хватало”.

Большинство сочинений Шевчука представляло собой социальные зарисовки “текущего момента” в башкирском контексте: начиная от сатирического взгляда на Уфу и заканчивая периферийными нравами Черноземья: “Тут трактор пронесся, давя поросят / В соседней деревне есть кир, говорят / Всю ночь не смыкали в правлении глаз / Пришел нам приказ – “посадить ананас!”.
Помимо аграрно-урбанистических зарисовок, посвященных смычке города и деревни, Шевчук написал несколько программных композиций, носивших характер гражданских манифестов: в частности, “Я получил эту роль”, увенчанная лаврами всей подпольной рок-критики, и “Наполним небо добротой” – прочувствованный ответ на окуджавскую “Возьмемся за руки, друзья!”.

Новая программа изначально создавалась Шевчуком в акустике – с потаенной надеждой на последующую реализацию ее основной части в электричестве. Музыкальный материал для «Периферии» репетировали во Дворце культуры «Авангард». К тому моменту состав группы в очередной раз претерпел значительные изменения. Клавишник “ДДТ” Владимир Сигачев отрепетировал всю программу, сделал, как всегда, отличные аранжировки, но к началу записи неожиданно скрылся из города в неизвестном направлении. Гитарист первого созыва Рустем Асанбаев отошел от группы и записывал в подпольных условиях сольный хард-роковый альбом. Последним из могикан, оставшимся в “ДДТ” вместе с Шевчуком, был басист Геннадий Родин – человек, который в самом начале восьмидесятых собрал первый состав группы.

В холодном январе 1983 года, вернувшись в Уфу с победой в кармане, мы начали вновь реанимировать группу. Базой нашей стал только что построенный, новенький, хрустящий Дворец культуры «Нефтяник», с ног до головы оклеенный мрамором и японскими никелированными замками, во главе с «безумным» директором Петром Шейным, который был к тому же и драматическим режиссером. Человек несгибаемых убеждений, похожий на революционера 20-х годов, Шеин ставил оглушительные, злободневные политические спектакли, где фраза «Дайте спичек» выкрикивалась как «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». С ним мы так и не нашли общий язык, ибо его позиция «натяни веревку на палку и играй так, чтобы все буржуи перевернулись» нас не устраивала. Через три месяца мы вылетели из Дворца, и начались долгие мытарства в поисках работы, базы для репетиций и т. д. (Ю.Шевчук)

Из новобранцев “ДДТ” наибольшие надежды подавал Сергей Рудой – будущий врач-анестезиолог, по жизни – энергичный молодой человек с развитым чувством юмора и с нетипичным для барабанщика рок-группы кругозором. Поскольку в “ДДТ” всегда культивировалось коллективное творчество, Рудой с неподдельным энтузиазмом начал пополнять концепцию будущего альбома собственными изобретениями – особенно на уровне смысловой части и декламаций.

“После первых проб стало ясно, что Юра пытается выстроить цельный альбом с явным социальным подтекстом, – вспоминает Рудой. – Общую тематику работы определяло название “Периферия”, в котором была немалая доля сарказма. Шевчук любил повторять фразу о том, что на планете Земля не может быть периферии. “Луна – вот это периферия, – говорил он. – А на Земле самородки часто рождаются в весьма отдаленных от цивилизации местах”.

Голос Рудого звучит во вступлении к первой композиции, где в ответ на вопрос: “Простите, а вы мне не подскажете, что это за город? Там, на горе?”, он на аутентичном татарском языке отвечает: “Эх, мать твою! Это же Уфа!”.

Предложив несколько фраз в качестве интродукции к “Периферии”, Рудой и не догадывался, что со временем они (наряду с нестройным хором, исполнявшим “We all live in Ufa” в припеве первой композиции) станут одним из опознавательных знаков будущего альбома.

В мае 84-го года Игорь Верещака нашел способ этот альбом записать. Его звукооператорские смены на телецентре длились с 14 до 20 часов, а после восьми вечера студия теоретически была свободна. И Верещака решил рискнуть.

“Никто в здании Гостелерадио не знал, что там будет записываться “ДДТ”, – вспоминает Шевчук. – Верещака делал все это незаконно, на свой страх и риск. И мы пробирались в здание на цыпочках мимо спящего охранника”.

Несмотря на то, что вся аппаратура в студии состояла из старого пульта и двух одноканальных магнитофонов STM, для “ДДТ” эти условия казались раем. Вначале записывалась инструментальная фонограмма. Бас, барабаны и гитару писали на один канал и тут же их микшировали. Затем накладывали вокал, сразу же микшируя и его.

“Это был караул, – вспоминает Шевчук. – Сейчас подобный процесс даже трудно себе представить”.

Технические сложности усугублялись еще и тем, что запас пленки был жестко лимитирован. Два рулона, выданных Верещаке авансом на месяц вперед, исключали возможность каких-либо экспериментов со звуком. Поэтому пробных дублей фактически не было – после нескольких прогонов инструментальная подкладка записывалась с первого раза.

Музыкальная сторона альбома в сравнении с предыдущими работами “ДДТ” оказалась насыщена полными юмора и фантазии аранжировочными приколами – что было, мягко говоря, нехарактерно для творчества ансамбля. Относительный радикализм саунда давался не без борьбы: Верещака хотел, чтобы барабаны были более эстрадными и легковесными, но Шевчук настоял на их тяжелом и жестком звучании. Исполненным сатирического драматизма гитарным интонированием блистал незаслуженно ныне забытый шедевр “Понедельник”. Венцом всему стала сама “Периферия”, в которой остроумное вкрапление междугородних телефонных переговоров (периферии с центром и центра с периферией), стилизованных под рэп-речитатив, выглядело свежо и неожиданно.

Цейтнот, строжайшая конспирация (из помещения студии нельзя было никуда выходить) и сверхинтенсивная работа делали сам процесс записи чрезвычайно тяжелым физически. Всех участников этих ночных бдений спустя годы можно было бы смело наградить медалями “За боевые заслуги”. Из-за отсутствия предварительных репетиций многие композиции выглядели достаточно сырыми и доводились до ума непосредственно в студии. Каждую ночь масса времени, сил и нервов уходила на настройку инструментов – неудивительно, что к концу каждой смены музыканты просто вырубались от усталости.

Под утро второго дня приглашенный на запись гитарист Рустем Ризванов от перенапряжения свалился спать прямо под рояль. Все знали, что Рустем крайне тяжел на подъем, но время давило, а на альбоме еще надо было зафиксировать повторным наложением несколько гитарных запилов. Когда Шевчук с Верещакой начали будить своего гитариста, Ризванов долго сопротивлялся и отказывался вставать – не до конца понимая, что именно происходит вокруг. “Достали, чуваки! Достали!”, – сонно огрызался он.

“Ночью прошел весенний дождь, – вспоминает Верещака. – Воздух под утро был пропитан озоном, и небо выглядело удивительно красивым – смесь красного с синим. И тогда Шевчук, который в этом бессонном марафоне держался до победного конца, говорит: “Старик, давай запишем еще одну песню!”. И на отдельную пленку мы записали не вошедшую в альбом композицию “Дождь”, которую Шевчук спел под аккомпанемент рояля”.

На третью ночь всех участников записи ожидал неприятный сюрприз. Внезапно выяснилось, что данная смена – последняя, поскольку с утра в здании ожидалась какая-то проверка и внеочередные рейды КГБ. К этому моменту группа успела записать лишь часть инструментальных болванок, а ни одна из вокальных партий еще не была готова. Кроме того, Шевчук не взял с собой в студию папку с текстами финальных “Частушек”. Куплетов в “Частушках” было значительно больше, и на пленке оказались зафиксированными только те четверостишия, тексты которых музыканты смогли вспомнить в студии. В итоге частушки получились недопетыми, а получасовой альбом – незавершенным, резко обрываясь после одного из куплетов.

Также осталась нереализованной идея закончить альбом теми же звуками, что и в начале, а именно – ревом баранов и очередной монументальной фразой на татарском языке. Идея с баранами принадлежала Верещаке, который, проникшись сельскохозяйственным настроением первой композиции и, по-видимому, вспомнив мычание коров на “Двух трактористах” “Аквариума”, отыскал в фонотеке пленку с ревом стада баранов, записанную для нужд местного телевидения еще в 68-м году. Затем вручную, без помощи осциллографа, Игорь разбросал эти шумы по каналам.

Группе повезло лишь в одном. По чистой случайности в студии в этот день оказался хор Ольги Клявлиной, который планировалось записывать в качестве фонового эпизодического вокала (на двух первых композициях) совсем в другое время. Не менее случайно появился в студии в последнюю ночь и клавишник Владик Синчилло, который просто забрел на огонек и неожиданно легко воспроизвел “под диктовку” все сигачевские аранжировки.

Несмотря на отчаянный штурм и предельную мобилизацию сил, Шевчук физически не успевал наложить вокал на композицию “Периферия”. Более того, и текст в ней был написан не до конца. Поскольку в студии появляться уже было нельзя, на четвертый день работы текст и вокал “Периферии” дописывались дома у Шевчука в его ванной.

Музыкантам стоило огромного труда заставить Шевчука в нескольких местах смягчить наиболее крамольные фразы. К примеру, в оригинальной версии текста шла строка “вчера парторг сошел с ума от безысходнейшей тоски”. На все доводы о том, что за эту фразу можно получить от благодарных современников десять лет с конфискацией имущества, радикально настроенный Шевчук отвечал, что “из песни слова не выкинешь”. Только после многочасового спора музыкантам удалось уговорить Юрия Юлиановича заменить слово “парторг” на “завклуб”. Подобных примеров было немало.

Через несколько дней после завершения работы Шевчуку исполнилось 24 года. Друзья подарили ему несколько десятков катушек “Периферии”, специально оформленных в виде коллажа из фотоснимков, сделанных во время записи альбома фотографом Анатолием Войновым.

“Юра опасался, что по этим снимкам можно будет распознать, где именно производилась запись, – вспоминает Войнов. – Поэтому впоследствии он просил меня ретушировать на фотографиях те места, по которым можно было идентифицировать студию телевидения”.

При содействии Игоря Верещаки альбом уже через неделю после записи разошёлся по районам Башкирии, добравшись даже до Дальнего Востока.

Но, несмотря на все меры предосторожности, копия альбома вскоре попала в уфимское отделение КГБ. Группу обвиняли в «антисоветизме» и клевете на башкирскую деревню, Юрия вызвали сначала в обком партии, потом в КГБ, взяв расписку о неисполнении собственных песен, исключили из ВЛКСМ, за строчку «Вперёд, Христос, мы за тобой» в местной прессе его назвали «агентом Ватикана». От уголовного срока / помещения в психиатрическую больницу Шевчука спасли связи его отца, а также то, что жители столицы БАССР (среди них — будущая жена Шевчука, Эльмира) собирали подписи в его защиту. Многие из них впоследствии были уволены с работы, исключены из вузов. В родном городе музыканта непосредственно в КГБ предупредили после допроса напоследок: “Еще одна запись – и решетка”.

И вот звонок из обкома ВЛКСМ — мы вас вызываем, велели одеться поприличнее. В общем, исключили меня из комсомола. Потом меня вызывали в обком партии, к секретарю по идеологии. Их всех сейчас поснимали. В брежневские времена построили дом правительства. Богатое здание! Можно снимать фильм об осаде дворца Сальвадора Альенде. Кабинет в американском стиле, на столе магнитофон.
«Расскажите нам, Юрий, как вы до жизни такой докатились? Один наш человек был на семинаре на Камчатке и слышал там ваши песни. Другой пошел чинить ботинки, а сапожники стучат молотками под вашу «Периферию». Министр культуры, вытирая потный лоб, говорит: «Меня в Москве взгрели, говорят, у вас какая-то группа ДДТ, антисоветская. Я в филармонию — что за группа? Никто не знает. Всю неделю искал.»
У них на столе лежали стопки моих текстов, они создали комиссию, пригласили филолога, народного башкирского композитора, разбирали мое творчество.
«Вы, конечно, талантливый человек, почему бы вам не петь на гражданские темы, вы же должны государственно мыслить. Есть же у вас темы военно-патриотические? ..» Они хором всплакнули про Афганистан. «Революция, БАМ.» Я молчал, потом не выдержал: «Почему вы ко мне с такими вопросами обратились? Я что, диссидент, шпион? Я отравляю колодцы? Оглянитесь вокруг себя. У нас этого нет, того — нет, войдите в любой подъезд, где стоят пацаны, куда им деваться? Я просто знаю, что Родину любить — это не березку целовать. А о чем поют те, кого вы мне ставите в пример?»
Расстались мы дружно, а через месяц меня уже вызывали в КГБ. Там уже разговор другой. Попугали, потыкали носом в статью о клевете на Советский Союз. Я должен был письменно объяснить каждую строку своих песен. Потом мне дали бумагу с тремя пунктами: Я обязуюсь никогда не петь своих песен. Я обязуюсь всячески препятствовать их распространению. Я обязуюсь впредь таких песен никогда не сочинять.
Так и я не подписал эту бумагу. Объявили меня практически врагом страны, который поет с чужого голоса, агентом Ватикана. Надо ж до такого додуматься…(Ю.Шевчук)

Затем все внимание сотрудники госбезопасности перенесли на поиски предполагаемых соорганизаторов записи. Как уже упоминалось, выбор у КГБ был небольшой. Не имея на руках вещественных доказательств, они устроили Верещаке психологический прессинг – начиная от ежедневных росписей в журнале, фиксирующем время появления и ухода с работы и заканчивая тремя выговорами “за нарушение трудовой дисциплины”.

“КГБ всегда очень четко умел поставить человека в тупик, – говорит Верещака. – Если бы в тот момент за меня не заступились именитые башкирские композиторы, трудно представить, что могло произойти”.

Когда в связи с резко усилившимся стремом Шевчук решил перепрятать оригинал, Верещака сказал, что отдал его на хранение в надежное место. Шевчук, подозревая, что оригинал уничтожен, злился и говорил: “Дурак, лучше бы ты его закопал!”.

В июле 1984 года в уфимском Доме моделей прошёл концерт под названием «Нияз Абдюшев с друзьями» (за этим названием скрывалась группа «ДДТ»), на котором впервые прозвучали песни с нового альбома. Концерт был платным, так как друзья хотели материально помочь Шевчуку, которого в то время не принимали на работу; по его окончании участников и организаторов концерта вызывали в милицию и обвиняли в финансовых махинациях.

21 марта 1985 года в уфимской газете «Ленинец», которая тогда была органом Башкирского обкома ВЛКСМ, была напечатана сфабрикованная статья «Менестрель с чужим „голосом“». Материал подготовлен по заказу КГБ (двое из подписантов — Марат Юлдыбаев и Эльшад Теляшев, — позже признались в этом; третьего, Шамиля Маликова, нет в живых). В выдворении Шевчука активно участвовал сотрудник органов госбезопасности Василий Суханов, который затем был проректором БашГУ по по международному сотрудничеству и связям с общественностью.

Все гонения на основных действующих лиц этой истории закончились тем, что Шевчук рванул из Уфы в Свердловск, а Верещака был вынужден уехать на несколько лет работать в Сибирь.

Однажды вечером, когда телефон мой уже давно молчал, и многие люди, которых я считал своими друзьями, при виде меня переходили на другую сторону улицы, в моей квартире раздался оглушительный звонок. «Алло, это Юра?»-«Да.»- «Тебе звонят из Свердловска, группа УРФИН ДЖЮС. Мы знаем, тебе тяжело. Приезжай к нам, пересидишь тут пару месяцев, поживем, поиграем…» В ту же ночь, «сбрив бороду», я сел на паровоз с моим другом Вовкой Дворником и утром был в Свердловске, где познакомился с замечательными парнями из групп УРФИН ДЖЮС, ТРЕК и НАУТИЛУС ПОМПИЛИУС.(Ю.Шевчук)

Имя звукорежиссера “Периферии” держалось в секрете около десяти лет. К примеру, в одном из интервью, датированном концом 80-х, Владимир Сигачев, несмотря на бурные перестроечные времена, наотрез отказался раскрывать “тайну записи” – под предлогом, что “в Уфе такого понятия, как гласность, не существует”. Фамилия Верещаки впервые была обнародована лишь в 1996 году – в связи с переизданием фирмой “DDT Records” альбома “Периферия” на кассетах и компакт-дисках. Пластинки выпускались с экземпляра, сохраненного в свое время в Уфе человеком по имени Джимми и отреставрированного в Ленинграде Владимиром Кузнецовым.

В заключение отметим, что во время очередных гастролей “ДДТ” в Уфе в конце 80-х годов за кулисами встретились восходящая питерская рок-звезда Юрий Шевчук и вернувшийся из “ссылки” Игорь Верещака.

“Ко мне подходил тот парень… звукооператор с телевидения, с которым мы писали “Периферию”. Просил прощения, – вспоминает Шевчук. – Признался, что сжег оригинал, когда начались эти таски по КГБ. Черт, до чего жаль – ведь идеальная была запись, с нее можно было бы сразу пластинку выпускать! Ладно, чего уж там. Руку подал ему: “Господь с тобой, старик”. Я всем простил сейчас. По-христиански”.

У всей этой истории есть красивый эпилог. Не так давно, уже после выхода “Периферии” на компакт-дисках, “ДДТ” в очередной раз гастролировало в Уфе. Пользуясь случаем, Шевчука пригласили на местное телевидение, где ему вручили профессионально сделанную копию с оригинала “Периферии”, которая была спрятана во время гэбистского стрема 84-го года кем-то из сотрудников телевидения. Довольно долго эта пленка хранилась в земле, глубоко закопанная и завернутая в несколько слоев бумаги и целлофана. К своему законному владельцу она вернулась спустя двенадцать лет.

“В тот момент я был просто потрясен”, – признается Шевчук.

*******************************************************************

Автор всех песен — Юрий Шевчук.

01. Мы из Уфы
02. Наполним небо добротой
03. Понедельник
04. Памятник (Пушкину)

05. Хиппаны
06. Я получил эту роль
07. Периферия
08. Частушки

Бонус CD-издания 2001 года
09. Периферия (запись с концерта «От&До» на стадионе Петровский в С-Петербурге, 1995 г.)

Юрий Шевчук — гитара, вокал, текст, музыка
Сергей Рудой — ударные, декламация
Рустам Ризванов — лидер-гитара
Геннадий Родин — бас-гитара
Владислав Синчилло — полифонический синтезатор «Korg Poly-61»
Ансамбль «Согласие» под управлением Ольги Клявлиной (Борис Рундо, Лилия Мукминова, Владимир Степанов, Алексей Смоляр)
Игорь Верещака — звукорежиссёр.

Подготовил Евгений Бунтов, на основе статьи Александра Кушнира об альбоме из его монументального труда “100 магнитоальбомов советского рока”. Использованы воспоминания Юрия Шевчука и других участников записи.

Фотографии взяты из открытых источников в сети Internet.