Легенды Отечественного Андеграунда. “Банда Четырёх”

“Банда Четырёх” – самый известный проект Ильи “Сантима” Малашенкова. После распада “Резервации Здесь” (читайте историю группы здесь – http://rockvkadre.ru/legendy-otechestvennogo-andegraunda-rezervaciya-zdes/ ), он недолго почивал на лаврах. Сантим и гитарист групп “Ожог” (также вокал) и “Огонь”, а по совместительству и их директор-менеджер-администратор (как и почившей “Резервации Здесь”) Константин Мишин в декабре 1995 года приступили к работе над новым проектом и уже 30 января 1996 г. «Банда четырёх» дебютировала в “R-клубе”.

Барабанщик Сергей Амелько и басист Алексей “Экзич” Слёзов вместе с Костей   Мишиным долгое время играли в «Огне» и «Ожоге», так что вместо грязного и бескомпромиссного панк-рока, присущего «Резервации здесь», пришёл пост-панк, гаражный рок и даже элементы нойза. Хотя и панк как таковой не совсем исчез. Сантим и Ко воруют название у группы из числа родоначальников английского пост-панка “Gang of four”. А может и не воруют, может дело в истории Китая. “Бандой четырёх” называли группу высших руководителей Коммунистической Партии Китая, приближённых Мао, которые , согласно официальной версии, собирались захватить и узурпировать власть в Поднебесной после смерти Великого Кормчего, но были разоблачены и арестованы.

 

слово самим музыкантам:

Если бы не Мишин, то следующей группы бы не было. Да, какие-то идеи в моих воспаленных мозгах витали, но это могло бесконечно продолжаться. Название, по крайней мере, уже было — «Банда четырех». Тут и Gang of Four, и политическая история Китая, все вместе. Но мне сложно было кому-то доверить свои песни после Дауна, я был слишком избалован его композиторским талантом. Он очень хорошо меня понимал — не как Саныч, тот все-таки больше под себя песни пишет. Даун писал музыку под меня, зная об ограниченности моих вокальных данных. У Мишина есть песни, которые мне петь тяжело, и я из-за этого стараюсь их не исполнять. В какой-то момент нам повезло с Экзичем, который вырос в мастеровитого музыканта, и там, где наши возможности сходились с его запросами (равно как и наоборот), он мог сделать настоящее чудо. Другое дело, что происходило это не так часто, как ему бы хотелось.(Сантим)

Лето и начало осени Сантим расслаблялся, а уже ближе к зиме мы как-то пообщались по телефону и решили: надо делать новый проект. Илья ко мне приехал с новыми текстами, мы посидели у меня дома с гитарой, я навалял музычки — и понеслось. Первой песней «Банды четырех» была «Москве не хватает крови». У Ильи была такая идея — отойти от панк-рока, идеологически и музыкально. Сначала на репетициях мы пытались играть постпанк, но на первых концертах это был такой же пьяный угар а-ля «Резервация здесь», просто с новыми песнями. Тем не менее мы за 1996-й отыграли пятнадцать концертов, много репетировали, сочиняли новые песни и в декабре решили, что готовы попробовать записать альбом, и записали «Безобразное время». Экзич с Серегой Амелько отстроили на репетиционной точке звук, Леша принес из дома кассетную деку и с пульта живьем записал одиннадцать песен. Вот это реально был постпанковский звук с такой экспрессивной вокальной манерой Сантима и провокационными, но далеко не прямолинейными текстами. Фишкой альбома был звук и манера игры Экзича на бас-гитаре. Перед записью он поставил себе на бас какие-то хитрые струны, звук просто нереальный. (Костя Мишин)

Когда «Банда» только начиналась, мы репетировали в клубе Прядильной фабрики на Тульской, в каморке под парадной лестницей. Эту точку Сережа Амелько пробил, он на ней играл со знакомыми старорокерами за водку. Там мы еще умудрились «Безобразное время» записать. И «Заживо» «Огня». Репетировать можно было только утром. И представляешь, мы в девять утра туда приходили зимой и играли. И Сантим на все репетиции ходил! Такой энтузиазм был. Это потом пьяные концерты начались и прочий угар, зиги и так далее. Помню, ездили в Питер в 1996-м в ноябре — туман, тепло, концерты делали нам в трех клубах — «Гора», «Арт-клиника», «Ватрушка». На концерт народу человек по двадцать приходило. (Экзич)

В 1996 году группа принимает участие в движении “Русский прорыв”.

Участие в туре «Русский прорыв» в 1996-м — выход всех этих групп на широкую аудиторию. Тверь, Саратов, Петербург. Это было в рамках президентской программы: Ельцин за деньги организовал всех попсарей и официозных рокеров, а коммунистам ничего не осталось, кроме как прибегнуть к помощи андеграунда: в первую очередь, «Гражданской обороны», «Инструкции по выживанию», «Родины», «Черного Лукича», а затем и «Банды четырех», «Ожога», «Красных Звёзд» и «Огня». Нас с Мишиным вызывали в горком КПРФ, так просто, посмотрели на нас. Взяли бы они наши тексты — там же такая богемная хрень, что будь это в 1970-е, то нас бы половину пересажали, а половину расстреляли. А тут всем уже наплевать было на то, что там в песнях, — дали нам денег на организацию концертов и всё. (Александр “Леший” Ионов, лидер группы “Огонь”)

Из «Русского прорыва» мне особенно запомнилась поездка в Саратов — вот там были секс, наркотики, рок-н-ролл. Только без секса и наркотиков. Все, как обычно, берут инструменты, а у меня рюкзачок пустой — там бутылка водки, запасная футболка и плавки. Ну плавки, положим, это глупость была — до Волги мы даже не дошли. Едут в одном вагоне «Кооператив Ништяк», «Лукич» и наше крыло. Поезд отходит от перрона, я чинно открываю бутылку — все сразу же подбегают ко мне. Я говорю: «Эй, вы чего, у вас что, нет?». Оказалось, что никто не озадачился: Мишин тапочки взял, по вагону шаркать, Лукич пюре растворимое, умора. Водку мою выпили к Выхино. Надо брать еще — а до следующей остановки три часа. Начали ходить в вагон-ресторан и находились так, что проводников достали основательно и они нам перекрыли двери. Мишин не растерялся и полез из одного вагона в другой как каскадер, через окно. Не был бы я так пьян, я бы конкретно перепугался — поезд-то едет. А Костя ничего, вернулся с вермутом — это просто «Мишин impossible». (Сантим)

Веселье и угар продолжались и на других выступлениях.

Как-то играли мы в Минске в 1997-м на огромном фестивале: там были «Огонь», «Затерянные в космосе», «Банда четырех», «Красные звезды» и минский бард-рокер Володя Ареховский. Приехали в Минск пьянющие (всю ночь зажигали в поезде). Начали с того, что швырнули пустую бутылку из-под портвейна в витрину «Макдоналдса» на привокзальной площади. Погуляли по утреннему Минску, проспались, до концерта три часа. Сантим вспомнил, что ему «срочно надо» куда-то ехать, передать посылку. И он с похмелья так убедительно это все излагал, что тогдашний директор «Красных звезд» Миша Резник уже хотел его отпустить. Если бы это произошло, мы бы уже Илью на концерте не увидели, поэтому я вытащил у него из кармана бумажку с адресом, чтобы он не знал, куда ехать. Он с огорчения тяпнул феназепама с портвейном и вырубился. Спел на автопилоте, с диким драйвом, на удивление ни разу не залажав и не забыв текст, сошел со сцены и снова вырубился. Происходило все в Дворце шахмат и шашек на улице Карла Маркса в Минске, шестиэтажная такая махина, и на всех этажах столы с досками: мол, белорусам в шашки играть можно и нужно. Народу человек шестьсот-семьсот, треть — это те, кто против Лукашенко, Белорусский народный фронт, а остальные — фанаты минского «Динамо» и «Банды четырех». Закончилось все тем, что представителей БНФ отметелили шахматными досками. Сантим все это проспал, нам уже надо на поезд, он открыл глаза и говорит: «Сейчас надо крепкого чая выпить, скоро наше выступление». Все легли со смеху, когда это услышали.

— Ты уже выступил, — говорят ему.

— Ну и как?

— Отлично, всех убрал.

— Теперь всегда так надо делать: мешать феназепам с портвейном…  (Константин Мишин)

Концерты тогда были чистой авантюрой — не то что сейчас, когда пришел, поиграл, выпил и ушел. Весной 1998-го играли мы в ЦДЛ, в большом зале, нам пробил концерт такой Гусаров, мутноватый промоутер, почему-то любивший Сантима и «Огонь». Удалось ему уговорить местную администрацию на том, что, мол, это поэты, тексты у всех такие лирические. А аппаратуру-то откуда брать? Нашел в итоге спонсора — буквально с улицы пришел в штаб-квартиру компании, производившей водку Smirnoff, и сказал, что они должны спонсировать этот шабаш. До сих пор не знаю, как ему это удалось, учитывая то, какими мы были. За аппарат они заплатили, а еще поставили перед входом картонные коробки с водкой, откуда все брали и сразу же пили. Мрак. В конце вечера я обнаружил, что у меня на коленях сидит жирная пятидесятилетняя поэтесса и целует меня взасос, а вокруг разгром и чад кутежа. Подходит Сантим и говорит — а ты заметил, что в зале Солженицын сидел с женой? Я говорю — шутишь? Он — нет, серьезно. Не успел я это осмыслить, как на меня падает набравшийся Амелько и надо его тащить до дома. На Баррикадной нас вяжут менты, потому что он никакой. Пока стояли в отделении, он обмочился. Все, думаю, хана — либо валим прямо сейчас, либо забьют же. В итоге они нас отпустили, а огромную лужу, думаю, заметили только после того, как мы ушли. (Леший)

Но не надо думать что всё сводилось только к бухлу и угару.    Как уже говорилось выше, после выступления на рок-мосте «Москва — Актюбинск» группа на полтора месяца уединяется на базе. Итогом стал альбом «Безобразное время», записанный 21 января 1997 г., сразу после этого группу выгоняют с базы. В записи помимо  основного состава также сыграл С. “Пятикотов” Кабаков- клавишные.

Очень много группа играет на сходках фанатов московских клубов, причём играет для всех, и для спартачей, и для динамиков , и для торпедовцев, и для цсковцев. Только болельщики “Локомотива” были обойдены вниманием, и то потому что было их тот период времени крайне мало. Заряд “А ну-ка давай-ка….” вновь звучит мощным хоровым исполнением с фанатами.

Часто мы играли для футбольных болельщиков. Сантим же «динамик», Мишин за «Спартак», а Шубин за «Торпедо», кто приглашал, для тех и играли.  (Александр Аронов)

Также Сантим с командой участвуют во всех акциях Национал-Большевистской Партии Эдуарда Лимонова. Сантим даже вступил в партию.

НБП была довольно странной организацией, в которой уживались и ультралевые и ультраправые. И поэтому было можно существовать в довольно свободной форме идеологически. Вот я читал «Лимонку», и какие-то статьи мне категорически не нравились, потому что там расизм и шовинизм, а другие статьи мне могли быть очень близки. Тем более что к НБП были близки Летов и Курехин, люди, которых мы однозначно уважали. К тому же ничего другого не было, когда Лимонов создал партию, никаких альтернатив не было. Свою роль в общественной жизни страны она выполнила, очень многих людей поменяла и подтолкнула к развитию. Больше таких структур не было. (Денис Третьяков , лидер групп “Церковь Детства” и “Братья Тузловы”)

На моем заявлении в партию виден четкий след от стакана портвейна, такой красный кругляш, как вторая печать. Я тогда постоянно бывал в бункере НБП, и в какой-то момент Илья Шамазов, мой друг, подошел и сказал: «Сантим, ты же национал-большевистский музыкант, почему ты не член партии?» — и подсунул бумажку. Пришлось, чтобы расписаться, придавить тем, что было под рукой. Я ни о чем не жалею. НБП — это один из самых интересных опытов в моей жизни, но надо понимать, что я люблю то НБП начала нулевых, когда дедушка Лимонов сидел. Тогда было то, что мне по душе, — анархия. (Сантим)

Мы были одной из главных групп НБП. Для меня до сих пор очень важен эпизод, когда в 1999-м НТВ показывает съезд НБП в Измайлово, на экране Проханов, а фоном — из динамика в фойе — в моем исполнении играет «Коммунизм мертв». НБП на ранних этапах не была ни правой ни левой — это был такой клуб вроде Cabaret Voltaire женевского, с совершенно потрясающей атмосферой. У всех свои идеи — это была самая интересная политическая тусовка в России вообще. Одна часть искала свободы, другая диктатуры — но их это никак не разделяло. Была, если говорить на украинском, влада — а была воля. Когда мы пришли в НБП, было ощущение воли. Не свободы, а именно что воли — я думаю, эта разница очевидна. (Сантим)

Писатель Александр Проханов, чья газета «Завтра» к любой форме протеста относится трепетно, уверяет, что это не мода. Революция зреет как цунами. Газета в полуподпольном клубе готовит фестиваль музыкантов бунтующих. Вот Проханов на репетиции панк-группы «Банда четырех»: «Это музыка не для обкуренных тусовок. Это музыка порванных ртов и выколотых глаз. Когда либералы это слышат, у них выкидыши случаются». (из передачи «Намедни», НТВ, 2002 год)

3 июля 1997 года ДК им. 40-летия Октября, (г. Москва) на аппаратуре Миши Боголепова записывается второй альбом «Любовь — это власть», на котором в большинстве своём звучат старые песни времён «Резервации здесь». Такие вещи как «Бунтарь», «Я убил мента», «Мёртвые ложатся на живых», «Резервация здесь» являвшие собой квинтэссенцию нигилизма и революционности, казалось бы, потеряли свою злободневность, однако их легендарный ореол не потускнел.

Осенью 1997 года Экзич временно покидает «Банду четырёх». На место басиста приглашается лидер группы «День донора» Александр Аронов (кстати, тоже член НБП). В таком видоизменённом составе «Банда четырёх» играет в маленьких залах на 100 чел. для своих верных поклонников, изредка появляясь в клубах. В историю войдёт концерт на «Red Blue Warriors Party», где пятьсот армейских футбольных фанов рубились под Сантимовские хиты. В январе 1998 г. «Банда четырёх» и «Кооператив Ништяк» играют небольшой совместный гастрольный тур по столичным рок-клубам, после которого — серия квартирников. В апреле 1998 г. состоялся выход долгожданного третьего альбома «Анархия не катит», после которого в группу возвращается Экзич в качестве второго гитариста и клавишника. На басу играет Дмитрий Шубин. Музыка заметно усложняется.

На рубеже веков группа отмечается плотной обоймой зафиксированных на «самопальных» кассетах акустических сетов, а также издаёт очередной электрический шедевр «Время уходить в гуляй-поле». Альбом записан на концерте в Москве 10 мая 1999 года. Название в полной мере исчерпывает концепцию новой работы. Если в предыдущей программе «Анархия не катит» действо начиналось в столице и в ней же заканчивалось, то отныне музыканты предлагают расширить масштабы агрессии, по крайней мере, до пределов России. И «Молотов-коктейль», и «Уходили праздники» (с музыкальной темой из Горана Бреговича) предлагают недвусмысленную программу прямого действия. Мощным финальным аккордом звучат сразу три версии стародавней «Убей мента». На клубных площадках «Банда четырёх» временно усекается до дуэта Сантим — Мишин.

Нужно учитывать, что все члены группы были не просто ухарями-бухарями, но и очень интеллектуальными людьми. Много читали, интересовались авторским  кино. И всё это естественно отражалось в песнях.

Почти в каждой моей песне можно найти цитату или заимствование. Но я не снимаю тексты, просто услышанная фраза может послужить толчком. «Темнота над Москвой» — это Lucifer Over London, в «Диснейленде» есть Бойд Райс и Леонард Коэн, «Любовь — это власть» — Алистер Кроули, «К звездам» и «Живым тяжело» — Леонид Андреев, «Переправа» — Чингиз Айтматов, «Смерть в июне» — само собой понятно. И так далее. «Маяковка» — это не мой текст, а хиппи-наркомана Оси, знакомого по Гоголям. Я врожденный алкоголик, куда мне песню про перевентин, мне это не к лицу. До «Банды четырех» таких заимствований из чужих произведений было намного меньше, хотя название «Резервация здесь» — это вольная трактовка песни «In the Ghetto» Элвиса Пресли.

В 2001 голу Сантим под воздействием Мишина соглашается перезаписать альбом “Анархия не катит” заново.

С учетом того, что первоначально записанный в 98-м году альбом я практически не слышал, сама идея «лакировки действительности» казалась мне чудовищно-нелепой. Но собравшись с силами и в относительно трезвом состоянии ознакомившись с нашей «Анархией…» версия 1.0, я понял, что Константин Саныч в своем стремлении переформатировать альбом был абсолютно прав – даже для моего слабого музыкального слуха голос на записи был безбожно завален. А сам-то альбом был по материалу вполне себе на уровне. Анекдотично, но по итогам 98-го года газета «Завтра» признала лучшей песней «Диснейленд» с нашего альбома. Из самого процесса работы в студии у Друида помню только морозный день в Сергиевом Посаде, длинный коридор квартиры, где находилась студия, и бесчисленное множество кошек. Ну, ещё водку и, кажется, какой-то скандал, перераставший в драку. Впрочем, я могу и путать – водка и драки в тот период шли с нами по жизни рука об руку… (Сантим)

Ещё один альбом, записанный в домашней студии у Друида (лидера проектов «Сопротивление», Друид & «Отягощённые злом»)… Мы несколько раз ездили к нему в Сергиев Посад… Немало было выпито нами в электричках на пути туда и обратно… Кирилл получил в наследство от Эвелины Шмелёвой огромный пульт, который достался ей от Андрея Тропилло… Именно на этот пульт Тропилло записывал легендарные группы Ленинградского рок-клуба… затем уже в Москве с помощью этой громадины Эвелина записывала пластинку «Кооператива Ништяк» «Аномалии и извращения» и диск «Религия сердца» «Инструкции По Выживанию»… наконец-то и нам вдоволь довелось покрутить ручки у этой хреновины… То, что под названием «Анархия не катит» выпустил на кассете лейбл «ХобГоблин» мне категорически не нравилось из-за того, что в половине песен был катастрофически завален вокал… нам с Сантимом давно хотелось записать «настоящий злой панковский альбом, живьём, с тупо жужжащими гитарами…». Так и получилось… в альбом вошли три старых песни «Резервации Здесь»… по традиции не обошлось без кавера одной из наших любимых групп. На этот раз мы записали песню ростовской группы «Зазеркалье» «Ни х** не осталось» на стихи Олега Гапонова… Вторую гитару внакладку записывали вдвоём: я играл на «Столице», «Времени туманов», «На Западном фронте без перемен», «Ни х** не осталось», «Диснейленде», «Завтра или раньше», «Полтора часа до Москвы»… Друид наиграл соло на «Анархии не катит», «Тяжёлых ботинках», «Мире без новостей», «Перебить охрану тюрьмы», «Завтра или раньше», «Полтора часа до Москвы» и реггийные навороты на «Ни х** не осталось»… … Сведением по недоброй традиции занимался я, так как Друид посчитал ниже своего достоинства тратить своё драгоценное время и бесплатно сводить таких бездарных музыкантов, из которых только барабанщик имел слух, да и тот был законченным алкоголиком…
Помню, когда мы приехали на сведение, Кирилл, на тот момент находящийся в конфронтации с местными гоблинами, свалил из квартиры, забыв запереть дверь… Сведением занимался я. Оцифровку сведённого материала с катушки, в отсутствие Друида, должен был сделать Павлик (лидер местной панк-группы «Саботаж»). Паша славился тем, что постоянно попадал в разные анекдотические ситуации… Когда проходило сведение Паша, выпив, прилёг на диванчик, стоявший в кухне, да и заснул… В это время на хату заявились гопнички (спасибо Кириллу, за то, что уходя не закрыл дверь на ключ), они расползлись по квартире как тараканы, желая разобраться с Друидом. Не найдя хозяина, они столпились в тёмной кухне (лампочка перегорела), обсуждая, что делать дальше. Один из гопников сел на диван, на котором спал Паша… собственно на Пашу он и сел, тот проснулся и спросонья начал молотить кулаками во все стороны, началась суматоха, местные хотели схватить Пашу, я пытался их оттащить, в неразберихе Павлик вырвался, заехав кому-то в рожу и, недолго думая, выбив окно, сиганул со второго этажа… сломал ногу… Мы вызвали скорую, и позвонили Друиду… В драке кто-то из местных высадил стекло в кухонной двери, порезав вену на руке… кровь хлестала как из ведра… я перевязал м***ка какой-то тряпкой и гоблины ретировались… дождавшись Кирилла, мы с Шубиным в ярких красках поведали ему происшедшее, а так же всё, что думали по поводу его рассеянности, и отбыли в Москву… (Костя Мишин)

Вторая версия «Анархия не катит» стала последней записью «Банды Четырёх», где сыгранную мною партию слышно в финальном миксе; одной из последних, если не самой последней, записью с участием Сергея Амелько; и точно последней записью, произведённой нами в Сергиевом Посаде, на студии Кирилла «Друида» Музыченко.
Пожалуй, она даже стала лучшим плодом нашего сотрудничества. Все вещи с альбома входили в тогдашнюю концертную программу и сыграны были далеко не по разу, а Друид, со своей стороны, давно хотел хорошо записать «Банду Четырёх», и, кажется, представившейся возможностью вполне достойно воспользовался. (Дм.Шубин)

На записи на второй гитаре сыграл и сам Кирилл “Друид”.

Вскоре Амелько покидает коллектив. Из-за состояния здоровья ему становилось сложно играть. Пристрастие к алкоголю привело к обострению болезни печени. 1 июля 2009 года Сергей умер.

Сергей Амелько, наш барабанщик, был единственным человеком, который мог что-то на ударных сообразить, благо в джазовой студии занимался. С 1995-го мы начали его активно юзать во всех проектах — в «Ожоге», в «Огне», в «Енотах», в «Затерянных в космосе», потом в «Банде четырех», «Регионе-77», «Дне донора». Проблема была в том, что он начал с 13 лет играть со старыми рокерами-пердунами а-ля «Машина времени», и четыре года они ему мозг сношали этим говном. А потом бац, «Гражданская оборона», «Ожог», «Огонь», «Банда»! Живой Летов… Тусовки, бухло рекой. Здравствуй, ж***, Новый год! В любом случае у нас других вариантов не было. С барабанщиками всегда были сложности. А это ведь половина группы. Можно плохо играть на гитаре, можно быть невыдающимся вокалистом, можно быть хреновым басистом, но если у тебя барабанщик м***к и ритм не держит, то ты по уши в дерьме. Но, с другой стороны, я считаю, что из Сережи мы выжали за восемь лет все, что смогли… (Костя Мишин)

Новым членом группы становится Евгений Лабыч – известный барабанщик, переигравший во множестве музыкальных коллективов среди которых: Ожог, Кооператив Ништяк, Дочь Монро и Кеннеди, Torch Project, Мирный Атом, Брешь Безопасности, Мать Тереза, Церковь Детства, Паническая Атака и другие.

Лидер группы “Кооператив Ништяк”, переехавший к тому времени из Тюмени в Москву, предлагает в начале 2003 года записать группе новый альбом на своей домашней студии. Сам он сыграл на всех гитарах, в половине песен прописал бас, осуществил запись и сведение материала. Костя Мишин играл на басу во второй половине песен.

У меня в ноябре 2002-го родился сын. Мы в начале 2003-го сыграли один концерт с Женей, и я на некоторое время прекратил музицировать. Аронов в это время развил бурную деятельность по организации концертов. «Банда четырех» дала несколько концертов в странных составах: Шубин вместо меня играл на гитаре, пару раз на барабанах вместо Жени играл какой-то знакомый Сантима — Карлач. На репетиции уже всем было наплевать. На сцене был какой-то пьяный бардак, кроме барабанщика играют все мимо денег… В зале слэмуют нацболы. Бухой до невменяемости Сантим поет, безбожно перевирая слова, но это никого не смущает. Энбэпэшная тусовка всем происходящим очень довольна. Я решил как-то попробовать переломить ситуацию, тем более Илья сочинил кучу новых песен. Мы все (кроме Жени) вели антисоциальный образ жизни, и денег на студию, как обычно, у нас не было. Мы записали барабаны на студии, а все остальное решили доделать у Кирилла Рыбьякова — лидера проекта «Кооператив Ништяк». Кир к тому времени перебрался в Москву, жил недалеко от меня… Я зашел на чашку чая, и мы быстро договорились. Ему Миша Вербицкий (создатель лейбла «UR-Realist») подогнал роскошную по тем временам портостудию, грех было не воспользоваться. Под барабаны и черновой вокал я записал бас-гитару. Половина партий была Киром безбожно забракована. После чего мне было заявлено следующее: «Ну, если ты на басу только в половине песен нормально сыграл, что же будет дальше? Этак мы и к зиме не закончим, а мне еще своих десять альбомов записывать…». В итоге решили, что бас-гитару в оставшихся песнях и все гитарные партии Кир возьмет на себя. Я понимал, что в статусе молодого отца не смогу нормально все сыграть, и отдал звукозапись и саунд-продакшен в руки Рыбьякова. В итоге получилось то, что получилось — нетипичный для нас, несколько «роковый» звук, но мы оказались довольны. (Костя Мишин)

И тут группа кардинально меняет стиль – начинается период дарк-фолка.

В конце девяностых я впервые услышал Death in June, которых я всегда любил больше Current 93. Я тогда носился с этим дарк-фолком как дурень с писаной торбой. А вот Бойд Райс нравился разве что визуально, как образ. Нойз я воспринимаю с большим трудом. Когда периодически все переходит в какую-то какофонию… не знаю, то ли просто сложно, то ли лень через все это дело продираться. Мне кажется, нужно быть чуть проще. Рок-н-ролл — музыка более простая. Не надо ее до такой степени все-таки усложнять. (Сантим)

В 2005 году группа записывает последний студийный материал – дарк-фолк с мелодекломацией стихов Александра Дугина и элементами нойза “Гитлер как Калки” продолжительностью 25 минут.

Сантим начинает пускаться в загулы, а Мишин уже запланировал концерты, и группа иногда выступает без Ильи как они это называли – проект “Сантим не приехал”. Поют Мишин и Аронов.

История «Банды» так затормозилась именно из-за меня. Потерялся общий вектор — мы делали очень много: от рок-н-ролла до дарк-фолка. Есть средние группы, вроде Majdanek Waltz, которые бомбят одну тему и нормально на этом едут. А мы всегда разбрасывались — мне было скучно выдерживать единую линию. И от этого многим музыкантам сложно со мной работать, а один я музыку делать не могу. А потом эта история с «Сантим не приехал»… Что скажешь, я был маленький и глупый — у меня была не очень удачная женитьба, я пил, был весь дерганный. Но тут надо понимать — всю свою жизнь я хотел просыпаться и смотреть весь день на море. И все. Ну и на диване полежать неплохо было бы. Я никогда не собирал людей на репетиции. Я никогда не строил музыкантов. Я не забивал концерты. Все это как-то само происходило. Я плохой лидер: это мне говорили, куда надо приехать и что нужно спеть. Я всегда был ведомым, и мне чужого не надо — всем этим занимался Костя Мишин. Это единственный человек, которому я так сильно верю. Если он считает, что я должен что-то спеть или записать, даже если мне не нравится это, то я в силу своей веры это сделаю. Что до меня, то мне нравилась линия последовательного панк-рокерского одурачивания людей — той части публики, которая не была «нашей» во всех смыслах этого слова. Но в какой-то момент мне это надоело — отсюда большая часть моих загулов и концертов категории «Сантим не приехал». Мне стало попросту скучно, я смог обходиться без музыки. (Сантим)

Группа перестаёт существовать.

На самом деле группа «Банда четырех» официально не заявляла о том, что она прекращает свое существование. Существование ее сошло на нет следующим образом. Косте было совершенно невыносимо такое бездарное отношение к репетициям, которое демонстрировали Илья Леонидович и покойный Сергей Амелько. Он постоянно с этим пытался бороться. Естественно, безуспешно. Общение не складывалось. Я прекрасно помню один наш с ним разговор — он позвонил сказать, мол, скоро будет еще один концерт. И я наполовину в шутку говорю: «Ну и что же он добавит к нашему знанию о жизни?» — это, если честно, цитата из Артема Рондарева, журналиста и музыкального критика, сейчас довольно известного сетевого персонажа. Косте тогда понравилась эта фраза. Затем он уже сам повторял: «Ну вот, будет концерт, наверное, «Бунтаря» сыграем, вряд ли это что добавит к нашему представлению о жизни». Никаких репетиций — Сантим приезжает нетрезвый в последний момент или вообще не приезжает, — в зале все прыгают, забираются на сцену, топчут провода. То есть жизнь группы превратилась в инерционные действия без движения вперед. Разумеется, что это потихонечку стало сходить на нет. Потом, уже без Мишина, Аронов вытаскивал Сантима играть на какие-то сборища — но никаких новых песен, только хиты «Резервации» и «Банды». Играли Аронов и те, кого он ангажировал под это дело, — все, разумеется, очень гордые, что они сегодня «Банда четырех». Но это полная х**ня, это даже рядом с «Бандой» не стояло — просто кавер-бэнд с участием Сантима. Так что Мишина легко можно понять. Что до меня, ну вот эти мои более поздние потуги что-то администрировать, когда мне говорят, мол, ты же директор Сантима, ну это ерунда, знаешь, это примерно как директор радуги. (Константин Чалый, администратор группы в середине 2000-х).

Спустя 4 года происходит первый концертный реюнион (хотя годом ранее группа дала акустический концерт, но по сути это был дуэт Сантим-Мишин), а спустя ещё 6 лет и второй. Но это были разовые концерты.

Сантим играл со множеством других проектов –  “Сантим и Затерянные в Космосе”, “Сантим и Ангелы на краю Вселенной”, просто “САНТИМ”, возрождал “Резервацию Здесь”, а сейчас у него акустический проект  “Сантим и Святые последних дней”. Также Илья занимается кинематографом – снимает авторское кино.

Дискография:

Арт-Клиника (концерт) – 1996

Концерт не для слабонервных (концерт 03.11.1996) – 1996

Безобразное время — 1997

Любовь – это власть — 1997

Анархия не катит — 1998

Время уходить в Гуляй-Поле — 1999

Концерт в клубе КРАЙ (20.08.1999) -1999

Концерт в Медиуме – 1999

Акустический концерт в Москве (17.04.2000) – 2000

Акустика 04.10.2000 — 2000

Концерт в клубе Министерства Обороны (23.12.2000) – 2000

Концерт в Бункере НБП (29.12.2000) -2000

Акустика 08.01.2001 — 2001

Анархия не катит (переиздание) — 2002

К звёздам! — 2003

Выступление на фестивале “Сибирское вторжение” -2004

Гитлер как Калки – 2005

Акустика (01.05.2008) – 2008

Концерт в клубе Жесть (Onetime Reunion, 08.05.2009) – 2009

Концерт Reunion 2 (06.06.2015) – 2015

При подготовке использовалась книга Феликса Сандалова “Формейшн. История одной сцены” (Спасибо, Феликс!!!), а также статья о группе с сайта http://cyclowiki.org/  и фотоархивы Ильи “Сантима” Малашенкова и Константина Мишина.

Подборку песен группы можно послушать в сообществе портала “Рок в кадре и не только” в социальной сети ВКонтакте https://vk.com/lrusskijpok?_smt=groups_list%3A1&w=wall-74739005_9911

Евгений Бунтов