Напишу это сразу, как на духу, чтобы быть честной: никогда не любила творчество Земфиры. Не буду пускаться в объяснения: здесь это не нужно и никому не интересно. Я бы и новый альбом не послушала, если бы не подруга, которая сказала: «Знаю, тебе такое не нравится, но песня «мама» — это взрыв. Я плакала!»
Такая реакция не самого эмоционального человека меня впечатлила — включаю. Меня покрывают мурашки. Дальше — больше: волосы потихоньку встают дыбом, в горле спазм. Выключаю. «Так, ладно, это у меня просто в отношениях с мамой проблемы, вот и впечатлилась».
В следующий раз включаю альбом в поезде: так, чтобы прослушать его целиком, ни на что не отвлекаясь. «Таблетки» мгновенно прибивают меня к креслу. Всё по новой! Кожа — волосы — горло. Мне слишком хорошо знакомо это состояние: выйти из комнаты значит совершить ошибку, потому что там, за окном — только душащая пустота. Страшнее этого только пустота в тебе самом. Или просто-напросто ты есть пустота? «Так, ладно, просто мне есть, что вспомнить, вот и откликаюсь слишком сильно”.
Уже на песне «ок» мне хорошо оттого, до какой степени плохо — благодаря цитате из песни «Печаль» группы «Кино» и тому, насколько восхитительно она использована. Интертекст, как известно, нужен для того, чтобы минимальными средствами расширить и углубить смыслы. Песня Земфиры лаконична до предела \как цоевские ответы на интервью\, но уходит глубоко — до фундамента домов большого города, который стоит на такой же холодной земле, под такой же кроваво-красной луной, что и 30 лет назад. «Так, ладно, просто я слишком часто говорю «всё окей», когда мне плохо, вот и отзывается так бурно».
Надеюсь, я не вчитываю в припев песни «том» ещё одну, но основанную на противопоставлении перекличку с Цоем: «Нам гореть в аду» — «Нам с тобой голубых небес навес», «Нам сойти с ума» — «Нам с тобой из заплеванных колодцев не пить”. Какой-никакой, но «план такой» тоже есть, только вот «небеда» будто навсегда станет бедой. Впрочем, чтобы сказать, что именно на этой песне мы касаемся дна отчаяния, никакие параллели выдумывать не надо. «Том, столько боли в нас, столько злости…» — разве можно писать так откровенно?! Я чувствую, как нервы поэта оголены, и теперь я сама — оголенный нерв.
В общем, на песне «абъюз» мне уже просто физически плохо. «Нельзя дышать, невозможно дышать», и я очень хочу, чтобы объявили мою станцию, прервав таким образом это психологически опасное занятие — прослушивание альбома Земфиры от начала до конца. Ловлю себя на мысли: «Так, ладно, просто я знаю, что это такое — когда «даже нравится боль», потому что из всего эмоционально-физического спектра ощущений остается только она. Я знаю, вот поэтому и цепляет».
Ловлю — и обрываю себя на этой мысли. Почему я проговариваю это так, словно оправдываю себя за слишком сильный резонанс с басовыми риффами? Потому что раньше слишком легко бросала: «Не люблю Земфиру», и зачем-то цепляюсь за это. Но теперь такое стыдно даже подумать про себя, не то что произносить вслух. Не каждый (надеюсь) испытал на себе эту \замечательную\ штуку — пограничное расстройство личности, но после прослушивания альбома каждый (я уверена) во всей полноте прочувствовал, что это такое. Даже если вы не узнаете себя хоть в одной песне, включив плеер, вы однозначно станете вместилищем чужих страданий: музыка вызовет у вас сильнейший эмпатический приступ продолжительностью в 48 минут — это гарантировано. Неудобный ритм ударных — как сердце во время панической атаки. Мечтательное фортепиано — как холодные слёзы. Нервная гитара — как злость гнева и отчаяния. Сложный бас на фоне общего более-менее гладкого звучания — как беспрестанная ненависть к себе в вакууме душевной пустоты.
Песня «снег идёт» — отличное аутро: на ней устало и безэмоционально-легко, как от холода в машине, стоящей в зимней пробке. Позволить услышать \слушать\ снег — как вам такое?
Какая синестезия! Почти медитативная. Выдыхаю. И мысленно преклоняюсь перед автором и его страданиями.
Выхожу из вагона, добираюсь до маленького городка, жмурясь на солнце. Иду по набережной, которая фотогенично изгибается косой. Поднимаю объектив, специально засвечиваю фото — вода и небо почти слились в белый свет, в котором растворяется причал. Вот только по такой набережной и можно, наверное, идти «в красивом пальто» навстречу «звёздам и океану». В таком белом засвете и умирают, наверное, обращаясь в чайку.
Автор рецензии: Лилия Акбашева